Письмо А.Н. Губанкову от 11 апреля 2009 года

 

 

Уважаемые читатели и коллеги!

Перед вами письмо, отправленное мной председателю Комитета по культуре администрации Санкт-Петербурга. Прежде я никогда ничего не писал в “ответственные” инстанции. А тут пришлось написать, причем не просто письмо, а “концепцию развития”.
Почему - вы узнаете из текста. Раньше я считал, что концепция развития может быть только у агропромышленного комплекса или чего-нибудь в этом роде. А современный танец должен развиваться свободно. Я и сейчас так считаю.

Я не писал никакой концепции. Мое письмо - о тяжелой ситуации с современным танцем в Питере и о том, что без поддержки никакого развития не будет, даже жизни нормальной не будет. Собственно, ее почти нет. И не только в Питере. “Цех”, “Открытый взгляд”, фестивали, проекты – это все хорошо, но современному танцу России необходимы сильные профессиональные труппы. А они без поддержки невозможны. Может быть, это письмо изменит ситуацию хотя бы в Питере. Вдруг Комитет по культуре начнет помогать модерну?

Мне сказали, что такой длинный текст никто читать не будет. Я засек время и прочитал. Получилось 15 минут. Не так много. Я не особо надеюсь, что текст будет прочитан.
Единственный шанс – поместить его в сети. Посмотрим.

 

Председателю комитета по культуре администрации
Санкт-Петербурга Губанкову А.Н. от руководителя труппы
“Театр танца Саши Кукина” Александра Кукина

Концепция развития современного танца в Санкт-Петербурге
Часть первая: история и настоящая ситуация

Предисловие

Уважаемый Антон Николаевич!

В сентябре прошлого года я написал письмо на Ваше имя с просьбой о встрече. Прежде я два раза встречался с председателями комитета (И.В.Мациевским и А.Н.Константиновым), но было это давно – в начале 90-х. Тогда они принимали меня через день-два после моего звонка. Я, конечно, не вправе был рассчитывать на скорую встречу в этот раз, но… недели шли, а ответа все не было. В конце октября я позвонил в Комитет и узнал свой порядковый номер, а в декабре написал возмущенное письмо. Слава богу, что вы его не читали. Наконец, мне позвонила Татьяна Николаевна Орлова и предложила встретиться с вашим заместителем В.Ю. Панкратовым. Но Василий Юрьевич передумал встречаться, а оставил в канцелярии (какое это греющее душу россиянина слово – КАНЦЕЛЯРИЯ!) письменный ответ, в котором предложил мне вместо встречи написать и прислать в комитет мою концепцию развития современного танца в Санкт-Петербурге (как будто кто-то еще собирался ее написать) для рассмотрения и детального изучения. Не знаю, почему он решил, что целью встречи, которой я добивался, была - предъявить эту самую концепцию. Я же в своем первом письме написал о трагическом положении современного танца в нашем городе и надеялся обсудить меры по его спасению или, говоря мягче, экстренной помощи.

Современный танец (modern dance на американский манер или contemporary dance на европейский) существует и худо-бедно развивается в нашем городе уже (страшно даже подумать!) 18 с половиной лет. И мне действительно хотелось написать концепцию его развития – только кто бы ее прочитал? Видимо, что-то изменилось, если Комитет по культуре готов даже ее “рассмотреть и изучить”. Теперь я надеюсь и на то, что после изучения моей концепции, Комитет в Вашем лице захочет встретиться с автором для ее обсуждения. Во всяком случае, это выглядело бы логичным, не так ли?
23 и 24 января в помещении театра балета им. Якобсона состоялись премьеры 2-х спектаклей моей труппы. За несколько дней до этого мы передали в канцелярию билеты
на Ваше имя. Но ни Вы, ни кто-либо еще из Комитета на спектакль не пришел. В связи с этим расскажу одну историю. В марте 2001 года в Вашингтоне прошла премьера
спектакля “Аврора 2001”, в котором автор письма принял участие в качестве танцора.
Руководителем проекта была Мэйда Витерс, а участниками – представители США, Норвегии, Бразилии, Польши и России. Спектакль понравился и получил хорошую прессу. Более того, по итогам года он был признан одним из лучших в США в области современного танца.

Все участники проекта в конце года получили различные “awards”(от 5 до 10 тыс. долларов), причем американцы (а их было большинство) получили награды по месту жительства. То есть, танцоры из Вашингтона – от Washington DC Art Council, из Чикаго – от Chicago Art Council и т.д. Полька Ивона Ольшовска получила награду от фонда Костюшко. А теперь догадайтесь, уважаемый Антон Николаевич – кто из танцоров не получил награды? Правильно – Саша Кукин не получил. Я уже не говорю о том, что почти все участники проекта еще до его начала получили гранты от организаций своих стран для участия в нем, чтобы люди, приехавшие в Вашингтон могли есть, пить, где-то отдыхать после работы и т.д. А за меня (единственного в своем роде) платили американцы. Зачем им это нужно было?

Я рассказал эту историю не потому, что надеялся получить награду, а потому, что среди “основных направлений деятельности Комитета”, опубликованных на Вашем сайте есть и такое – расширение международного сотрудничества, вовлечение петербургских организаций культуры и искусства в международные проекты, продвижение имиджа Санкт-Петербурга, как центра культуры и искусства мирового значения.
Оставлю пока эту фразу без комментариев. Да и какое я имею на это право? Ведь ваша
сотрудница, заместитель или секретарь (она не представилась) сказала мне по телефону
– “ Я 15 лет в культуре, а о вас узнала только из вашего письма”. Забавно, но в советское время так (“я – в культуре”) любили говорить деятели типа небезызвестного тов. Романова, долгое время руководившего Домом самодеятельного творчества, что располагался на ул. Рубинштейна. Впрочем, думаю, во всем виноваты прилипшие к нашей жизни старые выражения, не более того.

Ваши “основные направления” действительно хороши и необходимы. Вот только один у них есть недостаток, зато, с моей точки зрения, громадный – ничего не говорится о поддержке личностей. Но ведь личности важнее любых организаций. Именно они создают настоящие ценности – в искусстве или где-либо еще. Знаете, что бы я сделал, а вернее, постарался бы сделать, если бы был председателем комитета по культуре? Я бы помог Ван-Гогу не застрелиться, а Звереву не умереть от водки. Это если образно выражаться. Мы по-прежнему живем в стране званий, не так ли? Заслуженный артист, народный. Но не задумываемся над ними. А что собственно значит “заслуженный”? Кто определяет, что художник, артист заслужил выделения из общей, рядовой массы? Наверное, чиновник, не иначе, ведь другому художнику это в голову не придет. А в случае “народного”, вероятно, народ? Но вот что удивительно. Ни Ван-Гог, ни Зверев не имели авторитета у чиновников и народного признания, и это еще мягко сказано. А между тем оба – величайшие художники 20 столетия!

От этого факта ведь никуда не уйти! Знаете, что бы я сделал дальше? Я бы постарался выявить и найти всех потенциальных или настоящих ван-гогов и зверевых во всех видах искусства Санкт-Петербурга, и помог бы им - деньгами, помещениями, чем угодно. Примерно так поступал Андре Мальро, будучи министром культуры Франции. Именно благодаря ему, поддержка современного искусства является приоритетной в этой стране и одной из лучших в Европе. Причем всегда она начинается с личностей - композиторов, художников, хореографов, режиссеров театра. Вот прекрасное изречение Мальро, ставшее афоризмом, которое многое объясняет – “Культуру нельзя унаследовать, ее надо завоевать.” Наконец, что бы я сделал в-третьих, если бы руководил культурным ведомством. Согласившись с тем, что Санкт-Петербург должен стать одной из культурных столиц мира, я бы посмотрел не на то, в чем он превосходит другие столицы, а на то, в чем уступает. Чтобы получить информацию, мне не пришлось бы даже посещать выставки, концертные залы или театры. Достаточно взглянуть на их афишу. И тогда с легкостью бы обнаружилось, что в репертуаре города нет современного танца. Нужны ли спектакли современного танца нашим жителям, когда есть классический балет, отмеченный, по общему мнению, знаком качества? Причем балет, репертуарный спектр которого весьма широк – от старой классики (романтических балетов Петипа) до неоклассики (балеты Ноймайера и Эйфмана). А что происходит в других крупных европейских городах? Например, в одной из трех балетных столиц Европы (наряду с Парижем и Санкт-Петербургом) – Лондоне? Зайдя на сайт londondance.com я бы обнаружил в списке компаний 7 балетных трупп, 54(!) труппы современного танца (contemporary dance) и 18 трупп так называемого “физического театра (physical theatre)” из которых 16 работают на технике “contemporary”.

Таким образом, в Лондоне имеются 7 балетных трупп и 70 (!!!) трупп современного танца. Причем все эти труппы, если верить тому, что о них написано, имеют либо полностью государственную или муниципальную поддержку, либо поддержку смешанного типа с добавлением различных негосударственных фондов. Конечно, труппы современного танца по составу значительно меньше балетных и, вероятно, по числу танцоров сохраняется приблизительный паритет, но все-таки соотношение 10 к 1 в пользу современного танца впечатляет, не так ли?

Затем я бы проверил ситуацию во всех европейских городах с числом населения миллион и более и убедился, что такое соотношение присутствует повсеместно, разве что в странах восточной Европы оно несколько ниже.

И тогда я согласился бы с тем, что во всех европейских мегаполисах современный танец составляет реальную конкуренцию классическому балету, а во многих даже доминирует. Он является неотъемлемой частью театральной афиши практически всех европейских городов и поддерживается государственными и муниципальными структурами. Значит, без этого самого танца Европа уже не может обойтись, значит, он чем-то интересен и даже важен! Стоп, сказал бы я! А какова ситуация у нас с современным танцем? Где наши труппы, да и есть ли они? И я бы обратился тогда с этими вопросами к экспертам. А эксперты бы сказали – такие труппы есть, правда выступают они в нашем городе редко, 2-3 раза в год, в основном на фестивалях, которые сами же и организуют. Да иногда выезжают за границу. Тогда бы я потребовал руководителей трупп к себе и спросил бы их - господа, почему не показываете ваши спектакли населению нашего города, чем оно хуже немцев, французов или англичан? А они бы ответили – да нет, мы хотим показывать наши работы, но вот приходим, скажем, в учебный театр на Моховой, который ведь подотчетен вам, не так ли, а нам говорят – аренда 50 тысяч рублей, приходим в другой театр, тоже принадлежащий городу, а там аренда еще выше. А у нас денег нет, вот мы и не выступаем.

Этими словами, которые могли быть произнесены руководителями трупп современного танца Санкт-Петербурга, я бы и хотел, уважаемый Антон Николаевич, закончить предисловие и перейти непосредственно к вышеозначенной теме.

История современного танца Санкт-Петербурга
(более чем краткий очерк)

История современного танца началась с появления в Нью-Йорке в 1929 году двух трупп – Марты Грэм и Хэмфри-Вайдман. При труппах сразу же были организованы школы, а в 1937 году открылся первый летний фестиваль. В 50-е годы, после первых гастролей трупп Каннингхэма, Тэйлора и Грэм в Европе, хореографы из Франции и Англии основывают собственные труппы. Танцевальный модерн с этого времени перестал быть только американским видом танца, и, как это ранее произошло, например, с джазовой музыкой, стал претендовать на всемирность. В настоящее время “модерн” или “контемпорэри данс” наряду с классическим балетом представляет одну из двух главных ветвей профессионального сценического танца. Тысячи трупп, сотни фестивалей, десятки тысяч танцоров, масса теоретиков и критиков, а также множество спектаклей и фильмов – вот что такое современный танец сегодня. Даже коммунистический Китай имеет уже около 40 трупп современного танца, большая часть которых поддерживается государством.

Санкт-Петербургская история модерна началась 1 сентября 1990 года с основания первой не только для нашего города, но и для всей страны труппы - “Театра танца Саши Кукина”. В течение первого года ее танцоры проводили в студии 6-8 часов в день,
не помышляя о выступлениях. И дело было не только в том, что никто, включая руководителя (автора этих строк) не имел прежде опыта профессиональной работы, но и в том, что технику для труппы пришлось создавать самостоятельно, по сути, в чем-то заново “изобретая велосипед”. Как в аналогичном случае поступали французы и англичане? Они просто уезжали в Америку и учились там технике танца. Затем возвращались в Европу и основывали труппы. Ни у меня, ни у моих танцоров денег не было. Зато было большое желание сделать настоящее дело. Наконец, труппа показала свою первую программу зрителям. Это случилось 29 марта и 22 апреля 1992 года в театре на Литейном. 15 мая в газете “Смена” на целой полосе была помещена статья Ольги Розановой “Блестящие танцы на краю пропасти”.

После неудачных попыток получить помощь от Комитета по культуре (в то время его председатели менялись каждые полгода, да и средств, по-видимому, у комитета не было)
я по наивности решил, что лучший способ для того, чтобы на тебя обратили внимание и помогли, - получить международную известность. Но преподавание в 10 странах (в том числе в США), участие в ряде проектов в качестве танцора и постановка трех работ в двух американских профессиональных труппах (ни один из советских или российских хореографов любого вида танца ни до, ни после меня не приглашался в США для постановок), естественно, не дали никаких результатов.

Моя работа за границей способствовала развитию труппы. Но без денег это развитие возможно только в известных пределах. Тем не менее, каждый год труппа выпускала новую программу или спектакль. Во второй половине 90-х труппа
приняла участие в целом ряде фестивалей, в основном в Прибалтике и Польше, причем
наши поездки частично финансировались существовавшим тогда институтом “Открытое общество” фонда Сороса. В марте 1998 года вместе с “Провинциальными танцами” из Екатеринбурга и московским “Кинетическим театром” мы приняли участие
в большом фестивале “Новая Россия – душа в движении”, который был проведен в Копенгагене, Мальмо и Гетеборге. Все три труппы имели большой успех у зрителя.
После дефолта 1998 года цены за аренду значительно выросли, однако ситуацию тогда частично спасал театр “С’танция”, появившийся в 1999 году в ДК 1-й Пятилетки при школе “Каннон Данс”. Там труппа выступала до сноса ДК летом 2005 года. В 2002 и 2003 годах труппа совершила две гастрольные поездки в Германии, с успехом выступив в городах земель Северный Рейн-Вестфалия и Южная Саксония.

На протяжении всей своей истории “Театр танца Саши Кукина” был открыт для тех, кто интересовался современным танцем. Практически все, кто танцует сегодня модерн или руководит разнообразными труппами “contemporary” в нашем городе, учились танцевать в моей труппе, включая лидеров и танцоров трупп, о которых будет сказано ниже.

В 1995 году театральный режиссер Нина Гастева и танцор театра танца Саши Кукина Михаил Иванов, объединившись, образовали в нашем городе вторую профессиональную труппу современного танца “Театр танца Игуан”. И хотя нелегко было терять хорошего танцора, я приветствовал появление новой труппы, тем более что она отличалась от моей большей театральной составляющей и могла принять участие не только в фестивалях современного танца, но и специфически театральных. Театр с успехом выступал не только в Санкт-Петербурге и Москве, но и за пределами России – в Финляндии, Чехии, Германии, Франции и других странах.

В 1997 году Вадим и Наталья Каспаровы организовали школу “Каннон Данс”, в которой с самого начала в равной степени преподавались и современный танец, и танец джазовый, использующийся главным образом в различных шоу-программах. Тем не менее, труппа, образованная при школе и имеющая аналогичное название (руководитель – Наталья Каспарова), вполне соответствовала понятию “труппа современного танца”.
В первые пять лет деятельности о труппе “Каннон Данс” нельзя было говорить как о профессиональной из-за слишком юного возраста танцоров. Но к 2002 году она повзрослела, а в ее репертуаре появились интересные и сильные работы, свидетельствовавшие о появлении в Санкт-Петербурге еще одной профессиональной труппы. Как и два других, вышеназванных мной театра, труппа “Каннон Данс” получила известность и выступлениями за рубежом. Например, она участвовала в русско-американском проекте, организованном американским директором ярославского фестиваля импровизации и перформанса Лизой Ферст, с выступлениями в Миннеаполисе и Нью-Йорке.

В 2006 году список городских профессиональных трупп модерна пополнился новым театром. Из Улан-Удэ в Петербург переехала труппа “Крепостной балет” (руководитель – Елена Прокопьева).

Кроме вышеназванных, в Санкт-Петербурге присутствуют несколько небольших трупп и отдельных исполнителей, либо полупрофессионального толка, либо исключительно любительских, которые используют технику и идеи современного танца. Часть из них объединены в ассоциацию “Другой танец” (председатель ассоциации – Марина Русских).

Настоящая ситуация с современным танцем
Санкт-Петербурга

Мы можем говорить о появлении нового направления в любом виде искусства только тогда, когда присутствуют все составляющие его развития, без которых это самое направление может быть нежизнеспособным. Применительно к современному танцу - это
наличие профессиональных трупп, менеджмента, образования, фестивалей, печатной продукции (критики, журналистики) и самих произведений искусства. Все эти необходимые ингредиенты присутствуют в Санкт-Петербурге, но состояние некоторых из них весьма плачевно. Рассмотрим их в перечисленной последовательности.

1. Профессиональные труппы. В Санкт- Петербурге имеются 4 профессиональные труппы современного танца. Конечно, для пятимиллионного города этого явно недостаточно. Например, в миллионном Гамбурге - 15 профессиональных трупп. В Лондоне, население которого составляет 7,5 миллионов человек – 70. В целом по Европе на один миллион городских жителей приходится 10-15 театров современного танца. Таким образом, в Петербурге могло бы работать минимум пятьдесят. Но у нас есть только четыре, которые, к тому же, не имеют поддержки ни от официальных структур, ни от каких-либо фондов или приватных организаций. Положительным моментом можно считать то, что каждая труппа имеет свой собственный, отличный от других, почерк, и, по сути, является аутентичной, что полностью соответствует эстетике современного танца. Все труппы имеют хорошую репутацию в России и успели отметиться за пределами страны (участием в различных фестивалях и гастрольных поездках).

Все труппы маленькие, в каждой – от 3 до 5 танцоров. Это меньше, чем хотели бы руководители трупп, но ситуация такова, что увеличить состав крайне трудно, в городе просто нет танцоров необходимого уровня. Об этом будет сказано ниже, в разделе “образование”. Если в 90-е годы артисты “Театра танца Саши Кукина” могли работать, не получая зарплату, то сейчас подобное практически невозможно. Мало кто соглашается совмещать основную работу без зарплаты с дополнительной ради денег.

2. Менеджмент. Театральные менеджеры, которых выпускает Театральная академия и Университет культуры и искусств, не хотят работать с негосударственными театрами, и, особенно, театрами танца. Во-первых (и, возможно, это главное), им не гарантирована зарплата. Во-вторых, из-за неинформированности, граничащей с необразованностью, будущие менеджеры не проявляют к танцевальным труппам практически никакого интереса. И, в-третьих, из-за незнания практически всеми молодыми менеджерами английского языка им трудно выполнять свои функции даже для того, чтобы отправить труппу на фестиваль в ближнее зарубежье (например, Эстонию или Литву).

Руководители петербургских трупп сами вынуждены заниматься менеджерской работой, на которую у них просто нет времени. Исключением является труппа “Каннон Данс”, менеджментом которой занимается директор школы Вадим Каспаров при поддержке сотрудников.

3. Образование. Стать профессиональным танцором модерна в нашем городе нелегко.
В странах Европы и США молодые люди сначала обучаются в различных частных студиях и школах искусств, а затем становятся или студентами хореографических факультетов университетов и высших школ, подобных Джульярдской и лондонской школе “contemporary dance”, или консерваторий (например, во Франции). Не смотря на то, что многие танцоры стран Запада имеют университетское или консерваторское образование, та ветвь хореографического искусства, к которой они приобщаются, намеренно остается вне академических традиций. Так, например, до сих пор нет ни одного пособия, методики или учебника по современному танцу, за исключением книги “Основы современного танца” (авторы Н. Шурман и Ш. Кларк), вышедшей в 1972 году и не имевшей никакого практического значения.

Стало быть, современному танцу как профессии можно научиться только у действующих лиц – танцоров и хореографов, но никак – по книгам или методикам. Вот почему лучшими преподавателями современного танца в любой стране являются действующие или бывшие танцоры и хореографы, обладающие значительным профессиональным опытом. Они преподают современный танец во всех вышеперечисленных учебных заведениях, и, разумеется, в самих труппах.

С обозначенной выше точки зрения современному танцу в Санкт-Петербурге лучше всего учиться непосредственно в труппах (например, в “Театре танца Саши Кукина”) или в классах при труппах, если у последних есть собственные помещения (в школе “Каннон Данс” и Театре танца “Игуан”). Обучение современному танцу можно продолжить, посещая классы и танцевальные семинары (workshops) в ходе проведения фестивалей современного танца, таких как “Открытый взгляд” или “Слово и тело”. Обычно ими руководят преподаватели из Европы и США, имеющие достаточно высокую квалификацию. Современный танец включен в программу двух университетов города - кафедры хореографии Университета прикладных искусств (не правда ли, странное сочетание – прикладные искусства и хореография) и отделения шоу-программ СПБГУКИ. Речь идет, разумеется, только о платном обучении. Преподаватели в этих местах имеют невысокую квалификацию из-за отсутствия какого-либо профессионального опыта. Кроме того, современный танец преподается в ряде так называемых танцевальных центров, местах, где стараются быстро научить разного рода экзотическим танцам, собрав, разумеется, за это немалые деньги, в ущерб длительному и качественному обучению. Говорить об уровне преподавания здесь вообще не приходится.

В целом в Санкт-Петербурге немного мест, где можно учиться современному танцу,
а среднее качество преподавания нельзя назвать высоким. Но, на мой взгляд, стать профессиональным танцором модерна при большом желании в нашем городе все-таки можно, учась у лидеров и танцоров профессиональных трупп, посещая фестивальные классы и семинары. Но ради чего? Чтобы быть принятым в труппы, которые не могут выплачивать зарплату своим танцорам? Вот почему, не смотря на усилия ряда специалистов, и, в том числе, автора настоящего письма, эффективность обучения оставляет желать лучшего.

4. Фестивали. В мировой практике современного танца фестивали занимают очень важное место. Как правило, они проводятся в летнее время, что позволяет продлить процесс обучения, сделать его, по сути, круглогодичным. Программа фестивалей включает классы, выступления профессиональных трупп, лидеры которых нередко руководят этими классами, а также разнообразные “party” для неформального общения и обмена информацией.

В Санкт-Петербурге проводятся три фестиваля – “Слово и тело” (куратор – Ольга Сорокина), “Открытый взгляд” (Вадим Каспаров) и “Навигация тела” (Люция Хабибулина), причем в последнем танцу отведена только часть программы.

“Открытый взгляд”, существующий с 1999 года, лучше организован и более профессионален, нежели два других по вполне понятной причине – он проводится на базе школы “Каннон Данс”, а в подготовке к нему принимает участие целая группа сотрудников школы. Кроме того, фестивалю в последнее время оказывает поддержку Комитет по культуре, предоставляя сцены подотчетных ему театров. Два других фестиваля значительно моложе, имеют меньшие материальные возможности, но в целом более демократичны и имеют тенденцию к улучшению организации.

Перформансная часть фестивалей частично компенсирует отсутствие современного танца в афише городских театров, однако недостаточная, а часто просто слабая информационная поддержка, сильно уменьшает число зрителей, которые могли бы посмотреть выступления российских и зарубежных исполнителей и танцевальных театров.

Все три фестиваля – международные. Участие преподавателей из Европы и Америки
в их учебной программе, а западных танцевальных театров – в перформансной,
оправдано с точки зрения текущего положения современного танца в городе. Но из-за этой особенности петербургских фестивалей местные профессиональные труппы не всегда имеют возможность выступить в их рамках. Петербургским труппам современного танца города, как мне представляется, необходим свой собственный, городской фестиваль. Такие “внутренние” фестивали есть практически в каждом крупном европейском городе.

5. Средства массовой информации (критика, журналистика). К сожалению, этот компонент, или даже, ресурс, развития современного танца, находится в нашем городе практически на нулевой отметке. В первые годы существования “Театра танца Саши Кукина” журналистам различных городских газет и журналов, пишущим об искусстве,
рассылались приглашения на выступления труппы. Большинство репортеров и аналитиков
игнорировали эти приглашения, лишь единицы посещали премьеры. Впрочем, пользы от таких посещений было немного – рецензии или вообще не выходили, или были поверхностными по содержанию. Незнание предмета современного танца, его истории и теории – основная причина плохих статей и рецензий. Нежелание о нем писать связано
с непониманием его значения в современном искусстве и необходимости в театральном репертуаре города.

В дальнейшем, не смотря на появление новых трупп, фестивалей и спектаклей, ситуация с освещением современного танца в городской печати не улучшилась. А ведь известно, что новые тенденции в искусстве успешно развиваются, если им оказывается общественная поддержка, катализатором которой вполне могут стать средства массовой информации.

6. Произведения искусства (продукция). В сентябре 1992 года в Москве прошел фестиваль “мини-АДФ”, выездная сессия самого крупного в мире фестиваля современного танца, с целью разбудить интерес в России к этому виду хореографического искусства. Чуть позже журнал “Dance magazine” опубликовал статью Джин Радди, посвященную этому событию. В ней она привела слова одного русского студента, посещавшего не только классы, но и выступления трупп из США, смысл которых был в том, что России понадобится минимум 20 лет, чтобы выйти на американский уровень развития современного танца. Но уже через три года автор этих строк получил приглашение от труппы “Kim Robards Dance” для постановки двух своих работ. Проект был осуществлен в августе 1995 года и в его финансировании принял участие Михаил Барышников.

Одного этого факта достаточно, чтобы понять – на высокий уровень российский современный танец может выйти значительно быстрее, особенно, если получит необходимую помощь для развития. Эти постановки также показали, что работы российских хореографов могут быть приняты и оценены по достоинству не только отечественным, но и искушенным западным зрителем. В дальнейшем это было подтверждено многочисленными примерами. Если говорить о петербургских труппах, то на фестивале “Новая Россия”, о котором уже упоминалось, спектакль “Сны” театра танца Саши Кукина вызвал понимание и теплый прием публики. Зрители Гетеборга аплодировали ему стоя в течение 15 минут! Работы других питерских трупп также вызывают большой интерес в странах, где современный танец имеет многолетнюю историю.

Нет нужды перечислять названия спектаклей петербургских трупп. Каждая труппа, имеющая не менее чем 10-летнюю историю, каждый год выпускала 1-2 новые работы.
Получается, что общий репертуар городских профессиональных трупп насчитывает более
50 спектаклей или концертных программ. Конечно, при отсутствии финансирования, каждая труппа не может держать в своем репертуаре большое число спектаклей. Но 2-3
может! Если бы у трупп было постоянное место для выступлений, то они могли бы показать городу 10-12 спектаклей в течение года, а это совсем немало. А если бы у трупп к тому же были деньги, то эту цифру можно смело удвоить.

Подведем итоги. Профессиональный современный танец Санкт-Петербурга сегодня – это 18-летняя история выживания, 4 труппы, не имеющие поддержки ни от государства, ни от города, ни от кого-либо еще, не имеющие сценической площадки для выступлений и испытывающие трудности с пополнением новыми танцорами, это 3 международных фестиваля и два отделения двух университетов с предметом “современный танец”.

Не смотря на успехи петербургских трупп и хореографов современного танца, не смотря на их авторитет в танцевальном мире, текущая ситуация с танцевальным модерном близка к критической. По моим оценкам, если в самое ближайшее время не решить вопрос о помощи труппам, а также не принять ряд мер, которые я намерен предложить в последней части моего письма, состояние современного танца города через 3-4 года будет отброшено к своей начальной отметке. А это, в свою очередь, может означать, что труд десятков талантливых людей, пришедших в этот мир, чтобы что-то в нем изменить к лучшему, был напрасным.

Часть вторая: предложения по спасению и
развитию современного танца Санкт-Петербурга.

Прежде предъявления списка необходимых мер (он не будет слишком большим),
мне хотелось бы, Антон Николаевич, ответить на Ваш гипотетический, но вполне возможный вопрос – а может быть то, что хорошо американцу, англичанину или французу, плохо для русского? Зачем вообще нужен этот модерн, если есть классика?
Если есть окутанный славой Мариинский, великолепный Малый, труппы Якобсона, Михайловского и Тачкина, Эйфман, наконец? Чем уж так хорош этот пресловутый современный танец? Действительно, чем? Несколько слов об этом.

Любая новая труппа современного танца создается хореографом, который собирает вокруг себя танцоров и старается научить их своему способу движения. Аутентичность современного танца означает - сколько хореографов, столько и подходов к движению.
Нет единой техники, значит, нет одинаковых трупп.

В Советском Союзе модерн был запрещен. Почему? Да потому, что в основе его эстетики – постоянная работа с движением, эксперимент и как следствие - создание настоящих оригинальных сочинений, без опоры на либретто или фабулу, без программок, где все разжевано. Хореограф становится подлинным автором, от идеи до реализации.
Иначе говоря, хореограф обладает огромной степенью свободы, равно как и его танцоры, а это никогда не нравилось тоталитарным режимам. В каком, даже сверхсовременном классическом балете, вы встретите такие названия – “Сублиторальная зона”, “Радиотанец”, “Кольца Борромео”, “Песни Комитаса”? Некоторые из них могут ничего не говорить даже весьма образованным людям. И вот вы приходите на спектакль с таким или подобным названием. А программки отсутствуют. Что делать? Подключать интеллект, не так ли? Стало быть, современный танец заставляет зрителя не только сострадать, переживать или восхищаться, но и думать, анализировать. Интеллектуальные работы модернистов, весьма часто опирающиеся на идеи и достижения современного театра, привлекают зрителей нестандартными решениями, которые могут включать компьютерную графику и видеоинсталляции, концептуальную музыку и текст. В каких балетах вы можете услышать музыку Джона Кейджа, Стива Райха, Джона Зорна, Роберта Фриппа, Юрия Касьяника?

Чтобы исчерпывающе ответить на Ваш вопрос, мне понадобилось бы больше места, но и сказанного мной, я думаю, достаточно, чтобы сделать вывод о необходимости современного танца для современного общества. При этом классический балет ведь будет всегда, не так ли? Согласитесь, что, если бы даже танцевальный модерн не был так умен, его следовало все равно поддержать на том простом основании, что две ветви сценического танца лучше, чем одна. Проблемы классического балета нашей страны
(а они были и есть) прямо связаны с отсутствием конкуренции. Наличие современного танца в репертуаре не только предлагает выбор любителям хореографии, но и стимулирует к развитию танец классический.

Помощь театрам современного танца. Каждому петербургскому театру современного танца нужна материальная поддержка. Содержание 4-х трупп, состоящих из 3-5 танцоров и хореографа (руководителя труппы) – это ничтожные деньги для городского бюджета. Содержание только одного балетного или драматического театра, именуемого городским гос. учреждением, обходится казне города дороже. Из 4-х театров только “Каннон Данс” может иметь какие-то средства, потому что является частью школы, которая зарабатывает деньги платными услугами. Остальные три труппы материальной поддержки не имеют. Труппы не только должны содержать танцоров, но и платить за репетиционные помещения. Собственные помещения есть только у двух трупп – “Каннон Данс” и “Театра танца Игуан”. Еще одна статья расходов – аренда сценических площадок для выступлений (об этом в следующем разделе). И, наконец, последнее – производство спектаклей. Самый дорогой из 19 спектаклей, сочиненных и поставленных автором этих строк, обошелся в 300 долларов. Даже если принять во внимание определенную аскетичность трупп современного танца, которые уже привыкли из-за отсутствия помощи довольствоваться малым, это, конечно, ненормально. И все-таки самые “дорогостоящие” спектакли трупп модерна требуют несравненно меньше средств, чем постановки балетных и драматических театров.

Сколько нужно каждому театру, знает его руководитель. И обсуждать это необходимо,
встречаясь и выслушивая каждого. Нужно также разобраться со статусом каждого театра,
то есть где и как он зарегистрирован. Если город найдет возможность финансирования
трупп современного танца, то Комитет по культуре мог бы зарегистрировать их у себя, а не в районных администрациях. Комитет мог бы выделить бухгалтера для всех 4-х трупп,
ведь, насколько мне известно, есть целых две централизованных бухгалтерии для различных городских учреждений культуры. Наверное, это означало бы муниципализацию театров. Однако есть, возможно, и вариант помощи театрам со стороны приватных организаций, которых Комитет мог бы предложить.

Предоставление единой сценической площадки. Театрам современного танца необходима сцена для выступлений. С 1999 года по 2005 этой сценой была “С’танция”,
маленький театр, располагавшийся в ДК 1й пятилетки. Сначала была идея сделать этот театр “домом танца” или “танцевальным местом”, “станцией” (названия театров Америки
и Европы со схожей функцией). Однако Вадим Каспаров вынужден был платить арендную плату руководству Дома Культуры, из-за чего выступления без выплаты, пусть даже сравнительно небольшой аренды, стали невозможными. По этой причине труппы далеко не всегда могли там выступать.

И все-таки в течение 6 лет большая часть выступлений театров современного танца проходила именно в “С’танции”. После сноса здания в июле 2005 года труппы лишились
этой сцены.

Мне кажется, Комитет по культуре мог бы помочь с решением этой проблемы. Нужен театр, в котором нет собственной труппы. Таких театров очень много в Европе и США и они в большинстве своем как раз и предназначены для выступлений небольших танцевальных театров. Но и в Санкт-Петербурге есть такой театр. Это Учебный театр на Моховой. В этом театре условия далеко не идеальны (к примеру, в театре нет горячей воды), но сцена там подходит для танцтеатров и на ней имеется специальное покрытие. Число мест в зрительном зале подходит для показа работ трупп модерна. Хотя театр предназначен для курсовых и дипломных спектаклей Театральной Академии, он является городским гос. учреждением, не подотчетным министерству образования и науки РФ. В среднем в год сцена этого театра пустует каждый второй день.

Если каждой из 4-х трупп предоставить возможность выступить там хотя бы 2 раза в месяц, то в афише города будут присутствовать 8 спектаклей трупп современного танца в месяц. А это для начала совсем неплохо! Конечно, не все труппы будут находиться одновременно в Петербурге (это касается отпуска и гастролей). В разное время они могут работать над постановкой новых спектаклей (на это может уйти 1,5 месяца). Таким образом, среднее число выступлений будет что-то около 4-5. Я не думаю, что театр на Моховой может сильно пострадать от них в финансовом отношении. Конечно, ни о какой аренде не может идти речь. Если у трупп будет материальная поддержка из городского бюджета, то тогда они могут и не претендовать на деньги, вырученные от продажи билетов.

Вопрос в том – придет ли зритель? Я уверен, что придет, и, если театры будут иметь постоянное место для выступлений, зрителей будет с каждым разом все больше.
Во всяком случае, за свою труппу я уверен полностью. В ее репертуаре сейчас три спектакля, но мы имеем почти непреодолимые трудности с их показом.

А пока, повторю еще раз, дирекция театра на Моховой предлагает свою сцену за 50 тысяч рублей. Вообще традиция, по которой театры берут с других театров (особенно некоммерческих) аренду за показ спектаклей, следует признать варварской. Ни в одной нормальной стране этого нет. Это я к тезису о том, что наш город должен быть одним из центров мировой культуры.

Итак, я предлагаю Комитету по культуре принять решение (а это в его компетенции) о бесплатном предоставлении сцены Учебного театра на Моховой труппам современного танца. Разумеется, в свободные от спектаклей Театральной Академии дни.

Создание центра современного танца. Городу, с моей точки зрения, необходим центр подготовки танцоров профессионального уровня. Выше, в разделе “образование”, был дан краткий анализ преподавания современного танца в нашем городе. Было подчеркнуто, что лучшее профессиональное обучение обеспечивают сами труппы. Это не является особенностью Санкт-Петербурга, так обстоит дело в любой стране, где современный танец является частью культурной жизни. Танцевальные театры Санкт-Петербурга без дополнительной помощи не могут решить задачу профессионального обучения, у них просто нет ни сил, ни ресурсов для этого. Но необходимо также и желание этим заниматься, а оно присутствует не у каждой труппы.

Руководимая мной труппа согласна организовать такой центр, естественно, при условии оказания ей помощи. Для этого есть все предпосылки. С момента своего основания “Театр танца Саши Кукина” был местом, где получали свои первые уроки модерна практически все, кто сегодня занимается современным танцем в Санкт-Петербурге. У автора настоящих предложений, являющегося основателем и руководителем труппы, большой опыт преподавания на профессиональном уровне, в том числе как руководителя различных семинаров (workshops) в Германии, Норвегии, Швеции, Уэльсе, как пригашенного преподавателя на различных международных фестивалях, как ведущего
мастерклассов в двух университетах и двух профессиональных труппах США.

Центр современного танца, который я хотел бы организовать, не должен быть учебным заведением с определенным сроком обучения, в конце которого предусмотрена выдача дипломов или сертификатов. Он должен быть местом продвинутого (advance) обучения
тех, кто уже получил определенные знания в области современного танца и хочет получить профессиональную подготовку. Он должен быть открыт не только для петербуржцев, но и для представителей других городов России. И в нем должны быть предусмотрены стипендии для наиболее талантливых студентов, которые, согласно
общему правилу, менее чем кто-либо имеют возможность платить за обучение.

Послесловие

Меры, предложенные мной для спасения современного танца, будут, разумеется, способствовать и его развитию. Но эти меры будут эффективными только в случае, если будут приняты не по отдельности, а вместе. Финансировать небольшое число трупп с крошечным составом, предоставить в их распоряжение несколько дней в месяц в одном из театров города, чтобы они могли постоянно показывать свои работы зрителям, помочь с организацией центра для подготовки танцоров (которые в дальнейшем будут образовывать новые труппы) – все это не так трудно сделать, если понять и принять необходимость современного танца и его развития для культурной жизни Санкт-Петербурга. Эти меры не требуют слишком больших вложений и огромного труда, эта помощь – лишь добавление к той огромной работе, которая уже была проделана. Ведь сделано очень много: есть труппы, профессиональные, полупрофессиональные, любительские, фестивали, школы, университетские курсы, успехи за пределами Санкт-Петербурга и международная репутация трупп и их лидеров, повторяю – все это есть, но все это может исчезнуть или деградировать с легкой руки дилетантов.

А то, что дилетантов и просто необразованных людей, желающих выдать себя за профессионалов и теоретиков, в нашей необъятной стране много, мы ведь хорошо знаем.
На некоммерческом и нон-конформистском современном танце, оказывается, можно даже делать деньги, особенно, если не знать, что он некоммерческий и нон-конформистский.
Поэтому во многих коммерческих танцевальных центрах (танец живота, эротик-данс и далее по списку) уже преподается несуществующая дисциплина джаз-модерн, педагоги которой имеют весьма смутное понятие как о джазе, так и о модерне; уже о современном танце говорят как о стиле, тем самым ставя его на один уровень с так называемыми “клубными танцами”; уже корпорация “Bonne Fete”, специализирующаяся на корпоративных вечеринках, свадьбах и банкетах, проводит в Санкт-Петербурге в конце мая ни много, ни мало международный форум современной хореографии, целью которого является “становление современных танцевальных традиций”. Конечно, плохо, что устроители форума не знают, что “становление” – это шаг, движение к цели (бытию – по Платону), а “традиция” – то, что уже давно достигнуто, но еще хуже то, что их вопиющая безграмотность вынесена на страницы разосланных приглашений. А между тем там же можно прочитать, что форум поддерживается администрацией Санкт-Петербурга.
Искренне надеюсь, что это “просто администрация”, а не Комитет по культуре, но ведь с другой стороны Комитет является ее частью, не так ли?

На все эти мелочи можно, наверное, закрыть глаза, - ну темные люди, необразованные, ну что с них взять? Но вот пример как бы с другой, просвещенной, стороны. Московский французский культурный центр администрирует в России проект Евросоюза “Интраданс”.

На первый взгляд нормальный проект: “создать совместный спектакль с европейским хореографом” на базе… и т.д. То есть российские театры танца (имеются в виду как раз труппы современного танца) должны подать заявки, их рассмотрят, дадут пяти отобранным по одному европейскому хореографу, а те сделают для них спектакли.
Конечно, уже коробит то, что нас не считают за европейцев, но это ладно, это можно проглотить, главное, чтобы проект получился. Но вот то, что подбор партнеров производит управляющий совета проекта (а он, естественно, представляет французскую сторону), как-то не вяжется с высоким уровнем развития современного танца во Франции.
Ведь очевидно, что “вопрос соответствия” должен быть прерогативой самих участников проекта. Так и по демократическим соображениям лучше. Но все разъясняется, когда узнаешь цель проекта – “пропаганда и развитие современного танца в России”. Вот так и не иначе. Может быть, представители Евросоюза ничего не знают о 18-летней истории
российского современного танца, о более чем двадцати российских труппах, об успехах
и уровне московского “Кинетического театра”, екатеринбургских “Провинциальных танцев”, петербургского “Театра танца Саши Кукина” и других, о книге “Российский современный танец: диалоги”, показывающей, между прочим, что своих собственных хореографов у нас совсем немало. Да нет, знают. Они-то точно знают. Но знают они и другое, а именно, что, не смотря на все это, никто в России этим театрам не помогает,
денег у них нет, и выстроятся они, миленькие, в очередь за евросоюзовским подаянием.
Грубовато сказано? Согласен. В защиту французов могу только сказать, что они рекомендуют труппам в течение 5 лет показывать работы, сделанные для них европейцами, как раз для пропаганды и развития. Я так полагаю, для того, чтобы
чиновники от российской культуры, в конце концов, обратили внимание на само существование современного танца.

А теперь, уважаемый Антон Николаевич, давайте представим, что Комитет по культуре – не орган, у которого надо просить, а орган, который наоборот, ну Вы понимаете, о чем я. Который сам спрашивает, узнает и отвечает. Это кажется сейчас нереальным, но все же так должно быть! И представим, что Комитет, прочитав ту самую статью Ольги Розановой, вдруг взял да и помог театру Саши Кукина. Понял значимость момента и помог. Тогда, в 1992 году. Или позже, в 1995, когда Саша Кукин поставил свои спектакли для американской труппы. Или на худой конец в 1998, когда труппа Саши Кукина с успехом выступала за границей, а зрители говорили … надо же, в России есть такие труппы, невероятно…

И что бы мы имели в этом случае сейчас? Могу сказать, в чем я уверен не совсем, а в чем на сто процентов. Так вот, не совсем я уверен в том, что сейчас было бы минимум в 2 раза больше трупп и фестивалей, университетов и школ с достойным уровнем преподавания, а, главное, современный танец был бы частью театрального репертуара, его бы смотрели и о нем писали, в том числе умные критические статьи. А полностью я уверен в том, что людям и организациям, которые ну совершенно ничего не понимают в современном танце, даже в голову бы не пришло организовывать посвященные ему форумы и дискредитировать своим невежеством искусство, которое во всем мире считается интеллектуальным. И Евросоюз в лице французского культурного центра тогда предлагал бы проекты настоящего сотрудничества, основанные на равном партнерстве.

С уважением,
Александр Кукин, хореограф

11.04.2009
Санкт-Петербург