Примерно год назад мы начали работу над спектаклем "Дуновение ветра" на музыку Боба Дилана. Идея возникла из суммы впечатлений от музыки Дилана и фильма "Меня там нет". Описать её словами как-то сложно, скорее она существует у меня в подсознании.

Дилан написал более 650 песен, а для спектакля нужны были 8-10, не больше. Процесс выбора занял, наверное, месяц. Основным его критерием была возможность соединить музыку с танцем. С другой стороны, был важен и текст песен, который хотелось выставить в определённой последовательности по ходу спектакля. Как-то сразу стало понятно, что нужно начать с "Blowin' in the Wind", а закончить "Knockin' on Heaven's Door", остальную музыку разместить внутри.

И в жизни, и в музыке Боб Дилан очень независим. Он всегда делал то, что хотел. В фильме "Меня там нет" есть эпизод, когда зрители фестиваля в Ньюпорте, ожидая от Дилана традиционных для него длинных текстов, акустической гитары и губной гармоники, то есть манеры ближе к фолк-музыке, и получив взамен настоящий рок, подвергли музыканта обструкции. Они свистели и кричали ему, мешая играть, но он просто не обращал на них внимания. Они хотели услышать привычное для них, а получили то, к чему не были готовы.

В любом виде творчества существует дилемма - оставаться с тем, что нашел и что приносит успех или двигаться дальше, не обращая внимания на критику. В современном танце этот выбор сделан в пользу изменений во многом под влиянием Дорис Хамфри. Она считала, что следует основательно работать с танцевальными идеями, развивая их, из-за чего формальная сторона может меняться. То есть если вы хотите создать собственую технику, создавайте, но не останавливайтесь. И тогда через некоторое время она изменится. Получается что-то вроде "мобильной аутентичности".

В музыке, особенно коммерческой, существенные изменения могут привести к финансовым потерям, в некоммерческом современном танце такие потери, если они есть, ничтожны, что способствует постоянным экспериментам в области танцевальной формы.

В целом, можно сказать, у многих хореографов современного танца техника в течение их творческой жизни меняется, причём иногда весьма значительно. Но дилемма всё-таки существует. Нелегко бывает отказаться даже от небольшой части того, что, казалось бы, было найдено раз и навсегда и не вызывало сомнений.

Всё это знакомо и мне. В поисках своей техники я никогда не останавливался. Помню, года через 3 после первой премьеры труппы зрители из самых близких друзей спрашивали: "А где ТА техника "Квартета", "Арий"?" - они были вежливы, не свистели и не кричали. Они даже не покидали зал.

Размышляя над жизнью Дилана, я ощутил её сходство с моей, как раз с точки зрения "мобильной аутентичности". И тогда я решил - вот об этом и будет спектакль. О личности и массе. О несогласии "шагать в ногу", об изменениях, которые возникают спонтанно, о желании одного изменить многих и так далее. И чтобы не возникало никакого напряжения, всё должно быть легко и воздушно, как будто этого и не было вовсе.

Как я уже сказал, работу над спектаклем мы начали год назад. И показали два очень сырых фрагмента 20 апреля на фестивале в честь 25-летия современного танца Санкт-Петербурга. А дальше произошло то, что дополнительно (с нашей внутренней стороны) оправдывает наш выбор. Труппу покинул сначала один человек, потом другой. Первому не понравилась хореография, второму - хореография и музыка. Это был не ИХ спектакль, не ИХ музыка и не ИХ танцы. Одному мы нашли замену в октябре (в труппу вернулась Аня Юрко), другому - совсем недавно. Работа несколько раз останавливалась, но теперь вроде бы всё хорошо - работаем, что могут подтвердить размещенные здесь фотографии.

Мы покажем неполную версию спектакля 20 марта в рамках фестиваля, который пройдёт в Учебном театре на Моховой. Полноценная же премьера пройдет в Эрарте в апреле.

4 сентября нашей труппе исполняется 25 лет. А значит, и всему петербургскому современному танцу тоже. И даже российскому, потому что мы были первыми, а кто-то ведь должен был начать. В этом утверждении нет гордости, это просто констатация факта. Ольга Пона после просмотра нашей первой программы решила заняться модерном. В Челябинске она организовала Театр современного танца. Ключевой композицией для нее, по сути, изменившей ее отношение к танцу, стала работа на музыку Баха "Бранденбургский концерт", которую я сочинил в ... 1982 году для студии современного танца финансово-экономического института, семь танцоров которой, включая автора этих строк, стали основой профессиональной труппы. Предыстория труппы, связанная с 11-летней историей студии, требует отдельного повествования. Здесь скажу лишь о том, что никто из нас не был студентом этого института и не имел связь с финансами. Скорее наоборот – деньги всегда обходили нас стороной.

В первые годы у нас было много энтузиазма, но мало знаний. Они пришли позже, после моих поездок в США, организовать которые мне помогал мой друг Луи Сэйлтан и его семья, Чарльз и Стефани Рейнхрд, Ловетта Сприк, Ким Робардс, Мэйда Витерс и другие профессионалы и любители современного танца. Я очень благодарен всем этим людям за помощь. Некоторые из них отдавали мне свои классы, чтобы я смог хоть что-то заработать. Никогда не забуду Джона, технического директора труппы Мерса Каннингхэма, который, узнав, что я хожу в труппу пешком, пересекая Манхэттэн с вотока на запад, незаметно для меня опустил в мой карман несколько десятков токенов – жетонов метро, каждый из которых стоил больше доллара. Меня просто потрясла Ким Робардс, прилетевшая в Северную Каролину из Денвера только для того, чтобы увидеть меня, поговорить со мной и договориться о будущих постановках для своей труппы, которые были осуществлены тремя годами позже. Мне также было приятно, что Михаил Барышников прислал деньги, чтобы оплатить работу танцоров труппы Ким Робардс в моих постановках. Большое спасибо ему за это.

Повторю еще раз – мы работали много и увлеченно, стараясь выпускать каждый год программу или спектакль. А вот с выступлениями было непросто. В 90-х не было площадок без аренды, а она была очень высокой. Тем не менее мы находили возможности для показа наших работ. Очень помог театр на Литейном, который брал с нас в три раза меньше стандартной суммы. Почти все премьеры до января 98 года мы проводили там. Наши выступления сопровождались аншлагами.

Сейчас трудно поверить, но аудитория в 600 зрителей была для нас обычной. Нам удавалось собирать аудиторию в 900 зрителей (Балтийский дом), и даже в 1300 (Оперная студия консерватории). И уж совсем невероятными были наши выступления в Удмуртском театре оперы и балета в июле 1993 года, где мы за три дня выступлений собрали аудиторию численностью 4500 человек. Факт вполне достойный книги рекордов Гиннеса. Следует сказать также о том, что труппа никогда не приостанавливала свою деятельность. А ведь из 25 лет семнадцать никто в труппе не получал зарплату. Тоже, наверное, рекорд, только с приставкой "анти".

Труппа смогла прожить долгую жизнь благодаря своим танцорам. Давайте посмотрим на фотографию 1991 года. Это первый состав труппы. В верхнем ряду (слева направо): Света Горайко, Кирилл Данилов, Оля Кочергина, Юля Кузнецова, Рита Иванова и Лена Беляева. В нижнем Миша Иванов, Саша Кукин, Оля Канунникова и Ира Холкина. В профессии сейчас остались только Михаил Иванов ( в дальнейшем один из основателей театра танца "Игуан"), Ольга Кочергина (преподаватель школы искусств "На Васильевском" ) и автор этих строк.

Я с особенной теплотой благодарю моих первых танцоров и поздравляю их с юбилеем. Им было тяжелее всех. Ведь тогда еще не существовали танцевальные центры и клубы, школы искусств и школы танца, которых сейчас предостаточно. Работая бесплатно, они не могли поддержать себя профессиональным заработком.

Что особенно запомнилось из 25-летней жизни труппы? Тщательное мытье линолеума на сцене театрального зала финансово-экономического института, нашего репетиционного пространства. Тщательное потому, что после труппы, вечером, на сцене проходили занятия различных студий студенческого клуба, в том числе и команды КВН и никто из студентов, разумеется, обуви не снимал. Это продолжалось 17 лет! Мы так мастерски мыли пол, что выиграли бы чемпионат мира в этой дисциплине, проводись он когда-нибудь.

Запомнилась встреча с Режин Шопино и ее танцорами в 1996 году. Они ("Атлантический балет") привезли в Петербург "Прыжок ангела" Доминика Багуэ, но при этом нашли нас, пришли к нам и предложили совместные классы. Режин не знала меня, но в ее труппе танцевали две танцовщицы, с которыми я познакомился четырьмя годами ранее в США. Они и рассказали Режин обо мне и моей труппе. А она, появившись на брифинге в честь прилета своей труппы, так и сказала опекавшим ее чиновникам – приведите меня в труппу Саши Кукина. И им пришлось это сделать, хотя это было и нелегко - вряд ли они знали о нашем существовании. И конечно, запомнились: ее первый тост на ресепшн после спектакля, адресованный мне и моему здоровью и лица присутствующих, среди которых было немало представителей городского комитета по культуре. Тогда я впервые осознал, что поддержку от города мы получим совсем не скоро, если вообще получим когда-нибудь.

В том же, 96 году, помню девушку, подошедшую ко мне после премьеры "Разных поездов" и сказавшую примерно следующее – мне очень понравился спектакль, но поездов я так и не увидела. Я стал ей что-то объяснять, а про себя подумал – если так, то работа получилась.

В памяти остался также прием нашего спектакля "Сны" зрителями Гетеборга. Нам тогда показалось, что мы выходили кланяться даже дольше, чем шел сам спектакль. Запомнились и наши выступления в замке Шлосс Хорст в Гельзенкирхене в 2002 и 2003 годах.

Почти с самого начала мы сделали наши классы открытыми. Сотни людей (уж никак не менее) занимались техникой, партнерингом, импровизацией вместе с нами. У одних не было амбиций, им просто нравились мы и наша атмосфера на уроках, другие хотели получить профессиональные навыки в области современного танца. И некоторым из них наши классы помогли стать известными танцорами и хореографами.

Много было хорошего и много трудного в жизни труппы. Сказать по правде, несколько раз труппа была в шаге от исчезновения. Но, или нам везло, или мы находили новые резервы, чтобы продолжать. Наверное, было и то, и другое.